ВУЛЬГАРНЫЙ СОЦИОЛОГИЗМ
вульгарная
социология, догматическое упрощение марксистского метода гл. обр. в области
истории, художеств, критики, теории искусства, лит-ры и др. форм обществ,
сознания; более широко - абстрактное понимание марксизма, ведущее к утрате
его подлинного богатства и к ложным политическим выводам, "карикатура на
марксизм" (см. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., 5 изд., т. 30, с. 77).
Термин "В. с." употребляется в сов. печати
с 30-х гг., но само это явление известно гораздо раньше. Ещё при жизни
К. Маркса и Ф. Энгельса к рабочему движению примкнуло много полуобразованных
представителей бурж. интеллигенции, превративших марксизм в грубую схему,
ведущую к оппортунизму или анархич. бунтарству. Одним из типичных представителей
B.C. в России был В. Шулятиков. "Шулятиковщина" - термин, созданный Плехановым
для характеристики В. с. в области истории философии (1909).
После Октябрьской революции быстрое распространение
марксизма вширь и приспособление к нему части старой интеллигенции сделали
В. с. явлением заметным и представляющим серьёзную опасность.
В идейном отношении В. с. явился общей
питательной средой для разных "левацких" движений, отвергающих наследие
старой культуры - от проповеди уничтожения музеев до теории растворения
иск-ва в произ-ве и самой жизни. Так, считалось почти доказанным, что наиболее
"созвучны" пролетариату "организованные" направления в живописи, вышедшие
из кубизма. Станковую живопись отрицали во имя монументальной. Лит. жанры,
унаследованные от старого общества, также были поставлены под сомнение
- существовали теории отмирания трагедии и комедии. Более умеренное течение
В. с. рассматривало старую культуру как громадное кладбище формальных приёмов,
к-рыми победивший пролетариат может пользоваться для своих утилитарных
целей, соблюдая при этом известную осторожность.
В области рус. истории В. с. часто сводился
к выворачиванию наизнанку офиц. схем прежней историографии. С вульгарно-социологич.точки
зрения Лжедмитрий и Мазепа были представителями революц. сил своего времени,
а прогрессивное значение реформ Петра ставилось под сомнение. Вообще всё,
связанное с нац. традицией и старой государственностью, было заранее осуждено
"революционной" фразой.
Та же логика действовала в области истории
духовной культуры. В. с. видел свою цель в разоблачении писателей и художников
прошлого как служителей господствующих классов. С этой точки зрения каждое
произведение искусства - зашифрованная идеограмма одной из обществ, групп,
борющихся между собой за место под солнцем. Так, Пушкина превращали в идеолога
оскудевшего барства или обуржуазившихся помещиков, Гоголя-в мелкопоместного
дворянина, Л. Толстого-в представителя среднего дворянства, смыкающегося
с высшей аристократией, и т. д. Считалось, что декабристы защищали не интересы
народа, а дело помещиков, заинтересованных в торговле хлебом. Задача пролет,
художника также сводилась к особому выражению глубинной "психоидеологии"
своего класса.
Наивный фанатизм В. с. был отчасти неизбежным
следствием стихийного протеста против всего старого, преувеличением революц.
отрицания, присущим всякому глубокому обществ, перевороту. В нём проявился
также недостаток марксистски подготовленной интеллигенции, способной дать
науч. объяснение и действительно партийную, коммунистич. оценку сложным
явлениям мировой культуры.
С др. стороны, было бы ошибкой рассматривать
вульгаризацию марксизма как простой недостаток марксистской культуры. Мн.
представители В. с. были вовсе не вульгарны, а, наоборот, слишком изысканны
- грубости вульгарно-социологич. метода были для них делом пресыщения,
своего рода философией, сознательно или бессознательно принимаемой. В.
с.-явление не личное, а историческое. Это примесь бурж. идей, влияние психологии
тех обществ, сил, к-рые принимали участие в революции, но для себя и по-своему,
той мелкобуржуазной психологии "маленького чумазого", к-рую В. И. Ленин
считал самой большой опасностью для подлинной пролет, культуры (см. Полн.
собр. соч., 5 изд., т. 36, с. 264). Время наибольшего распространения В.
с. было исчерпано в 30-х гг. Громадные социальные и политич. изменения,
происшедшие к этому времени в Сов. Союзе, сделали прежнее выражение идей
мелкобурж. демократии более невозможным. Ист. опыт свидетельствует о том,
что совр. рецидивы В. с. также связаны со всякого рода "левацкими" движениями
и теориями, абстрактным пониманием классовой борьбы и революции, отрицанием
традиц. форм, отталкиванием от классич. лит-ры и культурного наследия вообще.
Если оставить в стороне классовую фразеологию,
то с точки зрения метода в основе В. с. лежат абстрактно взятые идеи пользы,
интереса, целесообразности. Вся "идеальная" поверхность духовной жизни
представляется чистой иллюзией, скрывающей тайные или бессознат. эгоистич.
цели. Всё качественно своеобразное, всё бесконечное сводится к действию
элементарных сил в огранич. среде.
Но осн. принцип В. с. состоит в отрицании
объективной и абсолютной истины. Марксистская формула "бытие определяет
сознание" становится здесь удобным средством для превращения сознания в
лишённый сознательности, стихийный продукт обществ, среды и классовых интересов.
Гл. критерий - жизненная сила обществ, группы, имеющей своё замкнутое в
себе "коллективное сознание", более или менее сильно выраженное. Одна общественная
группа является более здоровой и сильной, чем другая, один писатель выразил
идеологию своего класса сильнее, значительнее, чем другой.
Идея прогрессивного развития не чужда В.
с., но в чисто формальном, количеств, смысле, т. е. за пределами таких
измерителей, как объективная истина, обществ, справедливость, художеств,
совершенство. Всё хорошо для своего времени, своего класса. В качестве
заменителя объективного критерия ценности В. с. прибегает к абстрактному
представлению о борьбе нового и старого (плохо то, что устарело, хорошо
то, что ново), а также к типологич. аналогиям и антитезам формально сходных
или отталкивающихся друг от друга культур и стилей. Таковы аналогия между
"монументально-организованной" культурой Др. Египта и социализмом у нем.
историка иск-ва В. Гаузенштейна и В. Фриче. Объективный критерий истины
заменяется коллективным опытом или классовым сознанием, всё остальное -
только "наивный реализм". Само собой разумеется, что, совершая переход
от субъекта-личности к субъекту-классу, В. с. не делает ни шагу вперёд
от идеалистич. философии. Если нек-рая доля объективного содержания всё
же допускалась представителями В. с., то лишь в порядке обычной эклектики,
присущей подобным течениям. По существу, остаток реальности в их анализе
обществ, сознания играет второстепенную роль по сравнению с "классовыми
очками", по выражению А. Богданова, т. е. особым углом зрения, придающим
каждой идеологии её условный тип.
Место отражения действительности, более
или менее истинного, глубокого, противоречивого, но объективного, для В.
с. занимает схема равновесия или нарушения равновесия между ист. субъектом
и окружающей его средой. Нарушение может проистекать из напора жизненной
силы молодого класса, что даёт начало революц. романтике, устремлённой
в будущее, или из ущербности загнивающей социальной группы, откуда - присущие
ей настроения утомлённой созерцательности и декадентства. Эта схема примыкает
к обычным шаблонам догматического марксизма эпохи 2-го Интернационала,
согласно к-рым все ист. конфликты сводятся в общем к борьбе поднимающейся
прогрессивной буржуазии против умирающей аристократии и обращённой в прошлое
мелкой буржуазии. Из этой абстракции вытекает обычное для В. с. и связанное
с меньшевистской традицией желание поставить либеральную буржуазию выше
крестьянства, смешение реакц. формы крест, утопий с их передовым содержанием
(что особенно ярко сказалось в трактовке сложной фигуры Л. Толстого), вообще
отнесение всякой критики капитализма до Маркса и Энгельса к реакц. идеям.
Для В. с. характерно непонимание глубоких противоречий обществ, прогресса
и неравномерности развития мировой культуры, отсутствие всякого чувства
реальности в трактовке таких великих представителей художеств, лит-ры,
как У. Шекспир, О. Бальзак, А. С. Пушкин, чьи ист. позиции не могут быть
исчерпаны ни защитой уходящего феодализма, ни апологией новых бурж. форм
обществ, жизни.
Другая важная черта В. с. состоит в том,
что вслед за бурж. философией после Ф. Ницше он ставит на первый план волю,
а не сознание. Его классификация различных социально-психологич. позиций
несёт в себе принцип иррационального самовыражения данной обществ, группы.
Материализм Маркса и Энгельса впервые создал
науч. почву объективного ист. анализа обществ, сознания. Но это не значит,
что всякое сознание является для них слепым продуктом узких классовых интересов.
Маркс указывает относительную, но реальную грань между "...идеологическими
составными частями господствующего класса,... и свободным духовным производством
данной общественной формации" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т.
26, ч. 1, с. 280). Последнее всегда бывает связано невидимыми нитями с
народом. Т. о., разница между подлинными мыслителями, учёными, художниками,
с одной стороны, и сикофантами паразитич. классов-с другой, всегда существует,
несмотря на то, что Пушкин был дворянским поэтом, а Дидро и Гельвеции выражали
подъём буржуазной демократии. Их деятельность потому и относится к бесконечно-ценному
наследию мировой культуры, что в ней отразилась не борьба за раздел добычи
на вершине обществ, пирамиды, а коренное противоречие между нар. массой,
чей интерес в последнем счёте совпадает с интересами общества в целом,
и паразитич. классовой верхушкой, временными хозяевами общества, подчиняющими
его известной форме частной собственности и власти.
Для Маркса и Ленина нет классовой борьбы
вне перспективы движения к обществу коммунистическому. Этот путь ведёт
через антагонизм обществ, сил к уничтожению классов и подлинному человеческому
общежитию. Необходимость его всегда сознавалась или предчувствовалась лучшими
представителями мировой культуры в форме обществ, идеала, часто противоречивой,
иногда парадоксальной, но всегда имеющей свои реальные, ист. корни.
Лит.: Энгельс Ф., [Письмо] К. Шмидту
5 авг. 1890 г.. Маркс К. п Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 37; его же, [Письмо]
К. Шмидту 27 окт. 1890 г., там же; его же, [Письмо] Ф. Мерннгу 14 июля
1893 г., там же, т. 39; е г о же, [Письмо] В. Боргиусу, 25 янв. 1894 г.,
там же) Ленин В. И., Предисловие ко второму изданию кн. "Материализм и
эмпириокритицизм", Полн. собр. соч., 5 изд., т. 18, с. 12; его же, Аграрный
вопрос и современное положение России, там же, т. 24; его же, Философские
тетради, там же, т. 29, с. 459- 474; его же, О пролетарской культуре, там
же, т. 41; Плеханов Г. В., О книге В. Шулятикова, Соч., т. 17, М., 1925;
Луначарский А. В., Ленин и литературоведение. Собр. соч., т. 8, М., 1967;
Лифшиц М., Ленин и вопросы литературы, в его кн.: Вопросы искусства и философии,
М., 1935; его же. Ленинизм и художественная критика, "Литературная газета",
1936, 20 янв.; его же. Критические заметки, там же, 1936, 24 мая, 15 июля,
15 авг.; Сергиевский И., "Социологисты" я проблемы истории русской
литературы. "Литературный критик", 1935, № 10; Розенталь М., Против вульгарной
социологии в литературной теории, М., 1936; Денисова Л., Энциклопедия вульгарной
социологии, "Литературный критик", 1937, № 5. М. А. Лифшиц.
А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я