МИФЫ
(греч. mythos - предание, сказание,
миф) в литературе, создания коллективной общенародной фантазии, обобщённо
отражающие действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций
и одушевлённых существ, которые мыслятся первобытным сознанием вполне реальными.
Специфика М. выступает наиболее чётко в первобытной культуре, где М. представляют
собой эквивалент науки, цельную систему, в терминах к-рой воспринимается
и описывается весь мир. Позднее, когда из мифологии вычленяются
такие формы обществ, сознания, как иск-во, лит-pa, наука, религия, политич.
идеология и т. п., они удерживают ряд мифо-логич. моделей, своеобразно
переосмысляемых при включении в новые структуры; М. переживает свою вторую
жизнь. Особый интерес представляет их трансформация в лит. творчестве.
Поскольку мифология осваивает действительность
в формах образного повествования, она близка по своей сути художеств, лит-ре;
исторически она предвосхитила мн. возможности" лит-ры и оказала на её раннее
развитие всестороннее влияние. Естественно, что лит-pa не расстаётся с
мифологич. основами и позднее, что относится не только к произв. с "мифологическими"
сюжетами, но и к реалистич. и натуралистич. бытописа-тельству 19 и 20 вв.
(достаточно назвать "Оливера Твиста" Ч. Диккенса, "Нана" Э. Золя, "Волшебную
гору" Т. Манна).
Различные типы отношения поэта к М. удобно
прослеживать на материале антич. лит-ры. "Известно, - писал К. Маркс,-что
греческая мифология составляла не только арсенал греческого искусства,
но и его почву" (М а р к с К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 12, с. 736).
Эти слова относятся прежде всего к гомеровскому эпосу ("Илиада", "Одиссея"),
к-рый отмечает собой грань между безличным общинно-родовым мифотворчеством
и собств. лит-рой (ему подобны "Веды", "Махабхарата", "Рамаяна", "Пу-раны"
в Индии, "Авеста" в Иране, "Эдда" в германо-сканд. мире и др.). Подход
Гомера к действительности ("эпическая объективность", т. е. почти полное
отсутствие индивидуальной рефлексии и психологизма), его эстетика, ещё
слабо выделенная из общежизненных запросов,- всё это насквозь проникнуто
мифологич. стилем миропонимания. Известно, что действия и психич. состояния
героев Гомера мотивируются вмешательством богов: в рамках эпич. картины
мира боги более реальны, чем слишком субъективная сфера человеческой психики.
Ввиду этого возникает соблазн утверждать, что "мифология и Гомер суть одно
и то же..." (Ш е л л и н г Ф., Философия искусства, М., 1966, с. 115).
Но уже в гомеровском эпосе каждый шаг в сторону сознат. эстетич. творчества
ведёт к переосмыслению М.: мифологич. материал подвергается отбору по критериям
красоты, а подчас пародируется. Позднее греч. поэты ранней античности отказываются
от иронии по отношению к М., но зато подвергают их решит, переработке -
приводят в систему по законам рассудка (Гесиод), облагораживают по законам
морали (Пиндар). Влияние М. сохраняется в период расцвета греч. трагедии,
причём его не следует измерять обязательностью мифологич. сюжетов; когда
Эсхил создаёт трагедию "Персы" на сюжет из актуальной истории, он превращает
самоё историю в миф. Трагедия проходит через вскрытие смысловых глубин
(Эсхил) и эстетич. гармонизацию М. (Софокл), но в конце приходит к моральной
и рассудочной критике его основ (Еврипид). Для поэтов эллинизма омертвевшая
мифология становится объектом лит. игры и учёного коллекционирования (Каллимах).
Новые типы отношения к М. даёт рим. поэзия.
Вергилий связывает М. с филос. осмыслением истории, создавая новую структуру
мифологич. образа, к-рый обогащается символич. смыслом и лирич. проникновенностью,
отчасти за счёт пла-стич. конкретности. Овидий, напротив, отделяет мифологию
от религ. содержания; у него совершается до конца сознат. игра с "заданными"
мотивами, превращёнными в унифициров. систему; по отношению к отд. мотиву
допустима любая степень иронии или фривольности, но система мифологии как
целое наделяется "возвышенным" характером. Ср.-век. поэзия продолжала вергилиевское
отношение к М., Возрождение - овидиев-ское. Начиная с позднего Возрождения
неантич. образы христ. религии и рыцарского романа переводятся в образную
систему антич. мифологии, понимаемой как универсальный язык ("Освобождённый
Иерусалим" Т. Тассо, идиллии Ф. Шпе, воспевающие Христа под именем Дафниса).
Аллегоризм и культ условности достигают апогея к 18 в.
Однако к концу 18 в. выявляется противоположная
тенденция; становление углублённого отношения к М. происходит прежде всего
в Германии, особенно в поэзии Гёте, Ф. Гёльдерлина и в теории Шеллинга,
заострённой против класси-цистич. аллегоризма (мифич. образ не "означает"
нечто, но "есть" это нечто или он есть содержат, форма, находящаяся в органич.
единстве со своим содержанием). Для романтиков существует уже не единый
тип мифологии (античность), а различные по внутр. законам мифологии миры;
они осваивают богатство герм., кельт., слав, мифологии и М. Востока. В
40-70-х гг. 19 в. грандиозная попытка заставить мир М. и мир цивилизации
объяснять друг друга была предпринята в муз. драматургии Р. Вагнера; его
подход создал большую традицию.
Мифы в литературе. "Сотворение человека".
Илл. У. Блейка в книге "Бытие". 1825.
Мифы в литературе. "Фаэтон и его мать".
Илл. П. Пикассо к "Метаморфозам" Овидия. 1931.
20 в. выработал типы небывало рефлективного
интеллектуалистич. отношения к М.; тетралогия Т. Манна "Иосиф и его братья"
явилась результатом серьёзного изучения науч. теорий мифологии. Пародийная
мифологизация бессмысленной житейской прозы последовательно проводится
в творчестве Ф. Кафки и Дж. Джойса, а также в "Кентавре" Дж. Апдайка. Для
совр. писателей характерно не нарочитое и выспреннее преклонение перед
М. (как у поздних романтиков и символистов), а свободное, непа-тетич. отношение
к ним, в к-ром .интуитивное вникание дополняется иронией, пародией и анализом,
а схемы М. отыскиваются подчас в простых и обыденных предметах.
С. С. Аверинцев.
А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я