Международное Частное Право - термин, впервые появившейся в литературе, науке и практике в 1834 г.; в истории и доктрине связывается с именем члена Верховного суда США Джозефа Стори, который использовал его в труде "Комментарий о коллизии законов". С 1841 г. термин "МЧП" стал фигурировать в работах ученых Германии (Шаффнер), а затем и Франции (Феликс). В отечественной науке разработка проблем МЧП началась сравнительно поздно, во второй половине XIX в. Первой специальной работой, посвященной МЧП. был труд Н.П. Иванова под названием "Основания частной международной юрисдикции" (1865). В фундаментальном курсе международного права Ф.Ф. Мартенса "Современное международное право цивилизованных народов" (1896) были осуществлены разработка, систематизированное изложение вопросов МЧП. Под ним автор подрА????ҐА?совокупность юридических норм, определяющих применимость к данному правоотношению заинтересованного лица. действующего в области международного оборота, права или закона отечественного или иностранного государства. Ни в отечественной, ни в зарубежной литературе до сих пор не существует единодушно принятого определения МЧП. Ученые из разных стран на различных этапах развития науки МЧП оспаривали все элементы, составляющие это понятие: и "международное", и "частное", и "право". В.М. Корецкий в "Очерках международного хозяйственного права"(1928) упоминает не менее 50 различных видов названий, отнюдь не всегда расходящихся между собой лишь в мелочах, например: "международное гражданское право", "международное положение частных лиц", "действие и применение законов различных государств согласно принципам международного права", "общее частное право иностранцев", "выбор права", "междучастное право", "разграничивающее право", "конфликты прав", "международное положение частных лиц", "теория конфликтов законов в области частного права", "международное хозяйственное право". Наиболее общим моментом, отражающим позицию российской доктрины в этой области, является взгляд на МЧП как совокупность (систему) норм, регулирующих общественные отношения цивилистического характера, хотя и относящихся к различным отраслям внутригосударственного права, а не только к собственно гражданскому праву (семейному, трудовому, торговому, земельному, хозяйственному и т.д., в зависимости от существующей в данном государстве разбивки объективного права на отрасли), но лежащих в сфере международного хозяйственного (гражданского) оборота (в широком смысле слова). Во многих определениях, даваемых учеными, фигурирует такой признак рассматриваемых отношений, как "иностранный элемент" (И.С. Перетерский, С.Б. Крылов, Л.А. Лунц, Г.К. Матвеев, М.М. Богуславский, С.Н. Лебедев и др.). Нельзя согласиться, что этот признак является конститутивным для объекта регулирования данной совокупности норм: просто присутствие так называемого "иностранного элемента" — скажем, наличие в отношении иностранного участника — далеко не всегда обеспечивает включенность в орбиту регулирования, иными словами, действие именно МЧП. В частности, бытовые сделки, совершаемые иностранными гражданами за границей, повсюду в мире регулируют гражданским правом государства, где совершается сделка, а не его МЧП. "Иностранный элемент" присутствует, а МЧП — нет. Решающим, конститутивным фактором в этом отношении выступает проявление юридической связи данного отношения с правовопорядками двух или более государств. Значительное число споров в науке МЧП возникало и продолжает возникать и по вопросу о месте в юридической системе и правовой природе МЧП. Палитра взглядов чрезвычайно широка: от квалификации его международно-правовой природы до принципиального отрицания вообще качеств, свойственных собственно праву как таковому. Наиболее ярко выражены в данном отношении три направления в отечественной правовой науке. Это международно-правовая концепция правовой природы МЧП (ее сторонниками были В.Э. Грабарь, С.А. Голунский, A.M. Ладыженский, С.Б. Крылов. М.А. Плоткин, а также Ф.И. Кожевников, С.А. Малинин, Л.Н. Галенская, И.П. Блищенко и др.); концепция МЧП как внутригосударственного права (И.С. Перетерский, Л.А. Лунц, В.М. Корецкий, М.И. Брагинский, И.А. Грингольц, В.П. Звеков, С.Н. Лебедев, Г.К. Матвеев, А.Л. Маковский, М.М. Богуславский, B.C. Поздняков, А.А. Рубанов, М.Г. Розенберг, О.Н. Садиков и т.д.); наконец, третья группа позиций формируется вокруг взгляда на МЧП как комплекс норм, вбирающих в себя как международно-правовые, так и национально-правовые нормы (А.Н. Макаров, в известной степени Г.И. Тункин, Р.А. Мюллерсон, воспринявший в 80-е гг. XX столетия точку зрения Макарова и придавший ей современное звучание, М.Н. Кузнецов, В.Г. Храбсков и др.). Указанные концепции не являются монолитными, однако общим стержнем каждой из них выступает какая-либо одна идея. Например, ряд ученых (Перетерский, Лунц, Богуславский, Матвеев, Звеков, Зыкин и т.д.) считают, что МЧП — самостоятельная отрасль внутригосударственного права в системе отраслей российского права: другие (О.Н. Садиков, М.И. Брагинский, И.А. Грингольц) считают его частью гражданского права, тем не менее, не выводя его за национально-правовые, т.е. внутригосударственные рамки. Одни "международники" полагают, что МЧП — отрасль международного права (С.А. Малинин), другие — что МЧП есть часть международной системы права, т.е. международного права в широком смысле слова. Ю.М. Колосов придерживается концепции о принадлежности МЧП к третьей — особой — системе права, которая существует наряду с системами внутригосударственного и международного права. Известна точка зрения Г.И. Тункина о том, что МЧП не является ни особой системой, ни отраслью права, хотя и имеет свой специфический предмет регулирования — "выходящие за рамки системы одного государства отношения между субъектами различных национальных правовых систем". МЧП в большинстве случаев признается самостоятельной правовой отраслью. Особой категорией, определяющей своеобразие, а значит, и самостоятельность МЧП, помимо объекта регулирования, методов и принципов регулирования — известной триады, формирующей отрасль права как таковую, — являются коллизионные нормы. Коллизионная природа МЧП продолжает оставаться его существенной особенностью. Воздействие на регулируемый объект в МЧП обеспечивается с помощью двух методов — коллизионно-правового и материально-правового. Коллизионный метод регулирования — исторически первый в МЧП (см. Коллизионное право). Материально-правовой метод в современном МЧП большинством автором связывается прежде всего с унификацией национально-правовых норм, регулирующих отношения гражданско-правового характера, которые лежат в сфере международного оборота, посредством международно-правового договора. Процессы унификации на многосторонней основе начинают активизироваться в МЧП в основном с конца XIX в., вследствие чего в его нормативном составе укореняется еще одна разновидность материально-правовых норм — единообразные нормы, созданные международными договорами, сфера которой существенно расширяется за счет вовлечения в нее все новых видов международного экономического сотрудничества (лизинга, факторинга, вексельных отношений, торгового посредничества, отношений по перевозке и т.д.). Вместе с тем некоторые ученые рассматривали и возможность регулирования общественных отношений этого вида с помощью национальных материально-правовых норм, т.е. норм "прямого действия" (И.С. Перетерский, М.М. Богуславский, М.Н. Кузнецов, О.Н. Садиков, Н.И. Марышева, Л.А. Лунц). Однако квалификация их в качестве норм МЧП не соответствует коллизионной природе МЧП, поскольку материально-правовые нормы национального права, хотя и рассчитаны на регламентацию общественных отношений, составляющих объект регулирования, специфичный именно для МЧП, тем не менее, сами не входят в нормативный состав МЧП (более ранние, основные труды Л.А. Лунца, Г.К. Матвеева, А.Б. Левитина, Г.К. Дмитриевой и др.). Таким образом, вопрос о нормативном составе МЧП представляет собой достаточно сложную проблему. В то же время нельзя не отметить, что для отнесения к МЧП национальных норм, специально существующих во внутреннем правопорядке для регулирования особых отношений, лежащих вне сферы юрисдикции одного государства, т.е. отношений МЧП. объект регулирования может служить самодостаточным критерием — в противном случае у такого рода норм не оказывается собственной отраслевой "обители". МЧП как система норм характеризуется определенным своеобразием источников права, регулирующих подпадающие под его действие общественные отношения. Традиционным для отечественной науки выступало положение о двойственности источников МЧП. что выражалось в их делении на международные и национальные (Мартене, Макаров, Корецкий, Перетерский, Лунц, Богуславский, Мюллерсон, Кузнецов и др.). К международным принято относить договоры и обычаи, к национальным — внутригосударственный (национальный) закон (включая и подзаконные акты), а применительно к практике ряда соответствующих государств — судебное решение (прецедент). Международно-правовой договор — основная форма унификации национально-правовых норм различных государств (материально-правовых, или коллизионных). Следовательно, принадлежность договора к источникам МЧП выступает краеугольным камнем в учении о нормативном составе МЧП. Однако при этом необходимо уточнить, что международный договор регулирует затрагиваемые МЧП отношения не прямо, а опосредствованно, благодаря механизмам трансформации содержащихся в нем положений в нормы внутригосударственного права. Так, положение п. 4 ст. 15 Конституции РФ о том, что общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры РФ являются частью правовой системы РФ, выступает "генеральной" трансформационной нормой, которая обеспечивает соблюдение правил, содержащихся в договоре, всеми соответствующими субъектами национального права, в том числе и в сфере, относящейся к МЧП. Сходные положения содержатся в конституциях других государств (Великобритании, Германии, США, Франции, Нигерии и т.д.). Собственно говоря, принципиальной и основной юридической обязанностью любого государства-участника по всякому международно-правовому соглашению является обеспечение всеми доступными государству средствами того, чтобы соблюдались положения заключенного договора. В реальности исполнение государством своих международно-правовых обязательств осуществляется именно в национально-правовой сфере за счет материальной (в противовес формальной) трансформации, т.е. путем создания каких-либо специальных органов либо их упразднения, издания или отмены соответствующих актов, приведения в соответствие с содержанием и целями договора внутреннего правопорядка в целом и т.д. Перечень и характер таких средств имплементации (осуществления) международным правом не определяется, поскольку это — область исключительно внутригосударственная. Таким образом, государство как бы дважды "пропускает" международный договор через свою волю: первый раз, когда оно в той или иной форме соглашается на юридическую обязательность для себя данного договора (путем подписания, ратификации, присоединения и т.д.), а во второй — посредством трансформации положений международного договора в национальное право. Однако международный договор не утрачивает своих качеств источника МЧП, поскольку в том, что касается его содержания, юридической обязательности его норм, они уже получили соответствующее волеизъявление рассматриваемого суверена. Непреложным также остается и другой постулат науки международного права, касающийся правовой природы таких обязательств, — международный договор обязывает только государства, а не физических или юридических лиц, несмотря на то, что в ряде случаев внешне положения договора могут восприниматься как раз противоположным образом (и это особенно проявляется в международно-правовых соглашениях сферы МЧП, например, в Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980г.. или Конвенции о международной аренде оборудования 1988 г., или вексельных конвенциях 1930г., подписанных в Женеве, и др.) — как обязательство, взятое на себя и подлежащее реализации именно государством. Заключается же оно в обязании подвластных государству субъектов национального права следовать положениям, сформулированным в договоре (формы и средства такого обязывания определяются самим государством). Таким образом, рассмотрение международного договора в качестве источника МЧП возможно при непременном условии отказа от формально-юридического подхода к соответствующим квалификациям. Решение вопроса о международном обычае как источнике МЧП в принципе аналогично тому, как это происходит в случае с международным договором. Л.А. Лунц указывал, что особенно часто применяемые в сфере международного хозяйственного оборота обычаи — это обычаи международной торговли. Всякий раз, когда речь идет о международном обычае в аспекте источника МЧП, необходимо иметь в виду, что он должен быть "освоен" государством, т.е. признан им в соответствии с критериями, свойственными квалификации обычая как такового в качестве источника права. Наконец, судебное решение (прецедент) как отдельный вид источников МЧП не представляет особых трудностей в смысле квалификации его в качестве такового, если это касается практики государств, устойчиво следующих системе "общего права", а также ряда континентальных стран (Франция, Германия, Венгрия и др.). Для ситуации в РФ в этом плане характерно то, что судебное решение не признается источником права де-юре, хотя де-факто оно таковым является, по поводу чего в юридической литературе высказывались соответствующие соображения.